Приключение в «Зеленом береге» - Страница 39

Вот и Суничная… Едва только первые бегуны приблизились к ней, как Берестеня с горечью опустил голову и махнул рукой:

- Пропал Андрей… Пропал!

И такое чувство почему-то охватило всех. Еще Андрей бежал первым, еще ничего как будто не случилось, но все как-то сразу почувствовали - не было уже прежней уверенности у первого бегуна, не было смелости в его стремительном беге.

И наоборот, как бы окрыленный какой-то новой силой, мчался теперь Толя-Мышка. Можно было подумать, что он только и ожидал минуты, когда придется спускаться с Суничной. Взлетев на вершину горы, Толя вдруг круто рванулся в сторону. Тут, среди этих кустов и деревьев, он был как дома, знал каждый поворот и тропинку. Стремглав бросившись с горы, Толя исчез в зарослях. Его фигура только на миг мелькала на крутизне то тут, то там, и даже страшно было смотреть, как он, резко бросаясь в стороны, на большой скорости объезжал возникающие перед ним препятствия.

А в это время Андрей… То, что случилось с Андреем, вызвало у зрителей взрыв такого веселого смеха, что эхо его долетело до Суничной горы. Объехав на большой скорости одно, второе, третье препятствие, он с непривычки так растерялся, что дальше не смог управлять лыжами. Именно в эту критическую минуту перед ним вдруг вырос огромный полусгнивший пень…

Дальше события развертывались с молниеносной быстротой - лыжа ударила в пень, Андрей перевернулся вверх ногами и колобком покатился и покатился вниз, пока не уткнулся головою в снег. Застрял и, видимо от стыда, неподвижно застыл. А тем временем его лыжи, как ни в чем не бывало, все быстрее и быстрее бежали вниз и, словно смеха ради, взяли направление как раз к судейскому столу. Все вокруг, глядя на эту картину, прямо покатывались со смеху. Но вскоре смех оборвался. Все в восхищении начали аплодировать, выкрикивать приветствия - раскрасневшийся, радостный Толик с гордостью разорвал грудью алую ленту финиша…

Не занял Андрейка в школьном слаломе ни первого, ни второго места, не занял даже и двадцатого. Потирая шишки, набитые на лбу во время невероятных выкрутасов, когда пересчитывал боками пни на крутой Суничной горе, он приплелся к финишу в числе двух-трех таких же, как сам, неудачников. Неловко улыбнувшись учителю, Андрей начал старательно стряхивать варежкой снег со своего свитера.

- Евгений Иванович… Вы не сердитесь на меня,- тихо, с чувством вины, проговорил мальчик.- Я теперь все понял.

- Поздновато понял,- улыбнулся Берестеня.

- Я эту гору вдоль и поперек изборозжу,- вдруг сверкнув глазами, упрямо проговорил Андрей.- Я научусь съезжать с нее, как пуля!

Берестеня удивленно посмотрел на мальчика. В его задорном и уверенном виде было что-то такое, что заставляло верить ему. Учитель по-дружески положил руку на его плечо.

ЗУБРЫ

Когда Сережка рассказывает теперь кому-нибудь из ребят про свои приключения в Беловежской пуще, все обычно завидуют, говорят, что ему здорово повезло. Это верно, повезло. Но завидовать, по правде говоря, вряд ли стоит. Попал он там было в такую беду, что и до сих пор вспомнить страшно, и надо только радоваться, что все счастливо кончилось.

Было это под конец лета, в августе. Сережкин папа работает агрономом в маленьком местечке, неподалеку от Бреста. Его только нынешней весной перевели сюда, а до этого он работал на Полесье, ка Туровщине. Как только мало-мальски устроились на новом месте, Сережка сразу же насел на отца: свози да свози в Беловежскую пущу посмотреть зубров. Да мало того, что сам просил, а еще и младшую сестричку, Аленку, подговорил, чтобы и она не давала отцу прохода.

Отец у Сережки был хороший и не отказал детям. Договорились на том, что вот скоро окончатся самые горячие полевые работы в колхозах, а уж тогда он как-нибудь выберет свободный денек и свозит их в пущу.

И вот денек этот в конце концов наступил. Однажды в субботу отец попросил у директора РТС на выходной день легковую машину - газик-вездеход, который не боится самых трудных дорог. Газик подкатил к их воротам рано-рано, но ни Сережка, ни маленькая Аленка уже не спали. В доме поднялась веселая суматоха: Сережка и Аленка впопыхах одевались, метались по комнатам, вспоминали, что им надо взять с собой в пущу. Аленка взяла сачок, чтоб допить бабочек, да свою любимую куклу. Что же касается Сережки, то он вооружился, как говорят, до зубов. Во-первых, взял он складной ножик - вещь, которая пригодится для разных нужд; во-вторых, еще накануне за щедрую плату выпросил он у одного приятеля бинокль. Бинокль был маленький, театральный, но все же немного увеличивал, а Сережке хотелось как можно лучше рассмотреть в пуще разных зверей и птиц. И, наконец, захватил он сделанную из тетради записную книжку и карандаш. На первой страничке Сережка старательно вывел: «Для записи разных приключений в Беловежской пуще». На второй заранее написал: «Выехали утром, в… часов. Погода стоит очень…» Таким образом, Сережка облегчал себе работу в дальнейшем: стоило ему поставить вместо точек нужные слова, и первая запись сразу будет готова.

Тем временем мать наклала им полную с верхом корзину всякой снеди.

Тут была и ветчина, и яйца, и сыр, и огурцы, словом, столько всякой всячины, что отец, поглядев, не выдержал - рассмеялся:

- Ты это что, на зимовку нас собираешь?

- А ты не смейся,- сказала мать.- В лесу все съедите да еще и мало будет.

Уже давая последние наставления на дорогу, мать озабоченно вздохнула:

- Ох, выправляю я вас, а самой что-то так тревожно… Ты гляди, Степа, ведь там, в пуще, столько разного зверья! Как бы беды не случилось…